Вопросы к Макропулосу. Критика на спектакль «Средство Макропулоса» в Театре-студии киноактера — Всё о культуре Беларуси: новости, афиша, каталог заведений

Источник: eventr.ru | 10.03.2013 19:46

В Минске в Театре-студии киноактера идет спектакль «Средство Макропулоса» по одноименной пьесе Карела Чапека. Я посетил этот спектакль с целью составить о нем представление, понять, насколько он интересен для зрителя.

Пьеса

Карел Чапек – один из самых известных чешских писателей, лауреат Нобелевской премии. «Средство Макропулоса» ставили и в Чехии, и в Великобритании. В 20х годах выдающийся чешский композитор Леош Яначек написал на сюжет этой пьесы одноименную оперу. В СССР по ней сняли 2 фильма, в Беларуси ее уже ставили в Витебске, в Драматическом театре им. Якуба Коласа. Словом, сравнительно популярная пьеса, небезызвестная.

Жанр пьесы обозначен режиссером как «мистический детектив». Но слово «детектив» предполагает наличие интриги. Те, кто смотрит или читает детектив, до самого конца строят догадки, кто убил олигарха или кто похитил драгоценности. Но не для меня, ни для других зрителей, с которыми я побеседовал в антракте, не было загадкой то, что Эмилия живет очень долго (300 лет). Более того, все уже ждали, когда речь пойдет о каком-то «средстве», которое сделало ее практически бессмертной. Это недостаток произведения. Может, так и нужно, чтобы зритель знал развязку с самого начала спектакля, но тогда его создатели теряют очень сильное выразительное средство. Может, зрителю в 1922 году и хватало такой «интриги», чтобы быть сосредоточенно вовлеченным в действие, но сегодняшнему искушенному зрителю этого явно недостаточно.

Во-вторых, пьеса очень литературная.  В ней много хороших мыслей, но мало действия. Персонажи подолгу что-то обсуждают, беседуют. К примеру, сцена в первом действии, где адвокат рассказывает о сути дела Грегора – в ней так много дат и имен, что они практически не воспринимаются. В отдельных случаях даже не возможно вспомнить, что такая сцена была, хотя видел ее своими глазами не ранее, чем полчаса назад.

Актеры

Антон Жуков (Янек) и Елена Гиренок (Кристина) были обаятельны и убедительны. У них всего одна большая сцена на двоих, и она легко и с удовольствием воспринималась. Только у роли Янека есть проблема. У него всего 2 сцены, а потом он себя убивает. Как ему за эти сцены вдруг взять и влюбиться в Марти? Возможно, необходимо найти этому какое-то режиссерское решение, но оно не было найдено, и история Янека стала чересчур короткой, недосказанной.

Барона Гаука играл В. А. Мищанчук. К моему сожалению, я видел Владимира Мищанчука на сцене практически в первый раз. Он меня действительно впечатлил! Он совсем не выпадал из действия, хотя иногда затянутые зоны молчания при отсутствии конкретного занятия для персонажа к этому подталкивали. Буквально в две сцены он сделал роль, и я без проблем даже мог бы сформулировать, о чем он ее играл. Конечно, те зрители, которые не смотрят на такие вещи специально, вовсе не станут формулировать словами, о чем играл такой-то артист. Но рядом со мной сидела семья, родители и парень лет четырнадцати. Посреди сцены, в которой участвовал В. Мищанчук, мальчик повернулся к маме и сказал: «Вот это классный актер, правда?»

Анатолий Гурьев в роли адвоката Коленатогобыл интересен, органичен и действенен.

Валерия Арланова в роли Эмилии Марти. Я смотрел на площадку и не верил, что эта женщина так гениальна и значительна, как она себя подает. Если бы со мной кто-то так кокетничал, я бы не поддался. Если бы кто-то мне так лгал, я бы не поверил. Ну а если актриса «плачет», в то время как мы видим, что вовсе она и не плачет, то возникает ощущение, что нас держат за дураков. Да, сегодня XXI век, недовольный зритель не кидает в актера гнилые помидоры и тухлые яйца, но это не значит, что зритель верит всему, что ему показывают. Пощечина, которую Эмилия отвесила Грегору, откровенно фальшивая. Это же не балет и не пластический театр, тут такая «условность» лишает зрителя веры в происходящее на площадке.

Режиссер

В пользу режиссера я должен сказать, что я увидел на площадке многое, чего не приметил бы в пьесе при чтении. В виде текста она была вовсе не смешна. Так часто бывает, скажем, с Шекспировскими комедиями: очень многие находят их скучноватыми и вовсе не смешными в чтении, но на площадке они преображаются. И здесь случилось так, за что спасибо и режиссеру.

Но ужасен режиссерский ход, когда он не присвоен, не оправдан. Сцена, когда Гаук вспоминает про Испанию, идет интересно, на обаянии и точности г-на Мищанчука. И вдруг включается испанская музыка, все актеры начинают хлопать, а Марти делает какие-то пассы руками. Это смотрится совершенно дико, становится просто непонятно, что происходит. Это выглядит как вставной номер: вдруг ход спектакля прерывается, и начинается танец. А потом танец заканчивается, а актерам только и остается, что стоять столбом и изображать на лице недоуменную мину.

В спектакле постоянно происходят переключения между жанрами. Конечно, чистых жанров сегодня и не существует. Но играют Коленатый и Грегор, и это комедия. Входит Марти, и начинается псевдотрагедия. Потом снова комедийная легкость. И вдруг включается «страстная» музыка, и начинается какая-то мелодрама.

Почему все персонажи пьесы верят Эмилии Марти в том, что ей 300 лет? Формально ответ есть: она предъявила документы и медальон. В пьесе автор ввел ритуал с черепами и свечами, который напугал Марти, и все другие персонажи поверили, что она не стала бы врать в таком состоянии. Звучит довольно странно, но в это я, хоть и с натяжкой, могу поверить. В спектакле эту сцену изменили, и всем пришлось поверить Эмилии на слово.

А выстрел из пистолета! «Пиф-паф». Вот это уже точно элемент «мертвого театра».

Сверхзадача

Последнее и, на мой взгляд, самое главное. О чем спектакль?

У Чапека в конце есть своего рода мораль, дискуссия о бессмертии. Когда я читал, мне казалось, что она чересчур умозрительна, но на сцене весь этот спор наоборот был интересен. И все же речь Пруста о «династии хозяев жизни» в буквальном своем смысле была на 100% актуальна в 20-30е годы XX века, в настроениях, предваряющих и окружающих появление и рост фашизма. А сегодня? Не скажу, что сегодня это не актуально, но тогда нужно найти подходящее решение, чтобы зритель не «может быть, провел параллели», а был и идейно, и эмоционально задет, впечатлен.

 Занавес.

В спектакле, который я увидел, центральное место последней сцены занимал сентиментально-трагический монолог главной героини. А после Кристинка стояла и предлагала рецепт долголетия зрителю. Что это значит? Совершенно непонятно, к чему это. Однажды один белорусский режиссер нашел удачный термин для определения таких ситуаций: «зашифрованная пустота».

Мне спектакль скорее понравился. Именно из-за того, что на площадке работали интересные, обаятельные актеры, которые таки вели историю, пытались ее рассказать. Для того чтобы провести вечер, этот спектакль подходит. Но в очереди в гардероб я услышал две любопытные, на мой взгляд, фразы. Первая: «Самое трагичное то, что он с ней переспал, а ей 300 лет». И вторая: «В цирке веселей!»

Конечно, всегда найдутся люди, готовые так сказать или подумать. Может быть, те, от кого я услышал эти слова, были единственными зрителями, которых спектакль не задел до глубины души. Возможно, множество других зрителей всю следующую неделю будет ходить под впечатлением от спектакля, и рассказывать о нем друзьям и знакомым… Но зачем себя утешать? Волшебство театра не случилось. А жаль.

автор: Тимофей Сержанин