Источник: eventr.ru | 07.10.2012 22:40
В Институте культуры Беларуси прошел «круглый стол»,
посвященный технологии возрождения выдающегося белорусского бренда
Заместитель ректора института Олег Галкин дважды вопрошал у присутствующих, а можем ли мы действительно считать слуцкий пояс своим национальным, отличительным знаком? И дважды присутствующие отвечали: для этого мы имеем неоспоримые аргументы.
Конечно, говорилось на «круглом столе», организатор всего дела и одновременно его мастер Ян Маджарский (Аванес Маджаранц) прибыл в Несвиж и Слуцк из Стамбула. Мы знаем, что его отец был венгром, а мать армянкой. Конечно, пригласил его на работу Михал Казимир Радзивилл Рыбонька, магнат по своему сознанию «надэтнический». Конечно, единственный ткацкий станок, привезенный Маджарским из столицы Османской империи в некоронованную столицу тогдашних белорусских земель, каковой являлась резиденция Радзивиллов, был предназначен для воспроизводства «персідскага ўзора». Но в Слуцке свершилось чудо. Местные мастера (отнюдь не крепостные женщины, а свободные мещане) по привезенному образцу сделали еще около полутора десятка «варштатов» (а потом довели эту цифру до 24-х), сели по двое за них ткать, соединять шелковую основу с золочеными и серебряными нитями («утоком»). А поскольку видение мира у них, судя по фамилиям, было не персидское, а местное, «тутэйшае», рука невольно ткала «заміж персідскага ўзора цвяток радімы васілька”. Может, не точно василька или незабудки, однако, во всяком случае, не персидского павлина и не экзотического красного цветка (смотри иллюстрацию рядом). В итоге от пояса повеяло чем-то родным, народным, неповторимым. Родился шедевр, бренд.
К изложенным выше доказательствам я, как один из модераторов (первым был ректор института Иван Иванович Крук, его же словом открывалось заседание) добавил еще один существенный аргумент: на тех же станках, с теми же узорами пояса производились в Польше (Кобылки, Липково), Франции (Лион). Притом на подделках (иначе их и не назовешь) внизу повторялись по-латыни слова: «Меня создал Слуцк». Это обстоятельство должны учесть будущие производители: нечего повторять копии, когда можно, опираясь на результаты анализов, исходить от оригинала.
Встреча первая
Однако я вернусь на время к своему сомодераторству. «Какое вы имели право быть оным, — спросит иной читатель газеты, — ежели не являетесь ни историком, ни искусствоведом?» Да, я действительно являюсь историком только литературы. Но по институтской и общественной работе имею прямые отношения с белорусской диаспорой и Международной ассоциацией белорусистов. Связи с ними использовались также для восстановления истории и технологии производства слуцких поясов, помогали мне как председателю общественной комиссии «Вяртанне» при Белорусском фонде культуры. Как таковому мне посчастливилось в 1989 году один из таковых поясов, притом четырехполосый и отлично сохранившийся, привезти в чемодане из Лондона в Минск, в Музей древнебелорусского искусства Института искусствоведения, этнографии и фольклора НАН Беларуси. Это был воистину княжеский подарок наследника князей Мстиславских и Заславских, почетного доктора БГУ и десятка других университетов, а заодно одного из создателей и почетных членов ассоциации белорусистов Анджея Цехановецкого, о котором я уже дважды писал в газете «СБ. Беларусь сегодня» как о знаменитом соотечественнике. Он оказывал мне помощь и в дальнейших поисках.
Но мое первое «знакомство» со слуцким поясом произошло значительно раньше, в 1960 году, когда я еще был аспирантом академического Института литературы имени Янки Купалы. Идя вслед за молвой, я купил тогда книгу-альбом некоей Л. И. Якуниной «Слуцкія паясы». Издана она была тем жнИнститутом искусствоведения. Но в этом, соседним с нашим институте, как и в Минске и Беларуси в целом, таковой научной сотрудницы не имелось, И, тем не менее, она отлично владела материалом, предисловие написала на белорусском и русском языках. А альбомная, частично цветная часть книги вызывала гордость за шедевры белорусского прикладного искусства.
Встреча вторая
Вновь, уже более серьезно, пришлось мне обратиться к книге Л. И. Якуниной в 2006 году, во время подготовки статей для газеты «СБ. Беларусь сегодня» под рубрикой «Сокровища». Тогда меня заинтересовало, почему для производства слуцких поясов приметным рубежом стали 1790-е годы, когда спрос на них резко сократился. Как убедили меня сведения, заключенные в книге неизвестной мне тогда исследовательницы, тому были две причины. Первой явилось вытеснение старой, сарматской моды новой, западноевропейской. Второй – запрет ношения слуцких поясов и вообще «кунтушевого» одеяния после второго и третьего разделов Речи Посполитой и вхождения Слуцка, Несвижа и Гродно в состав Российской империи. Производство этого ценного украшения тогда перекочевало во Францию, в Лион, и вскоре вообще прекратилось из-за отсутствия спроса. Пояса стали жертвовать костелам и церквям, где из них шили одеяния («орнаты»), или сжигать, чтобы выплавить из них золото и серебро. Интерес к памятникам ткачества XVIII века, цены на них вновь возросли в конце ХІХ века, когда их, уже как произведения искусства, начали скупать отдельные коллекционеры и музеи, в том числе российские.
Последнее обстоятельство вызвало у меня особый интерес, так как Л. И. Якунина в своей книге сосредоточила свое внимание на поясах, хранящихся в Государственном Историческом музее в Москве, куда их передал собиратель П. Щукин, Государственном музее этнографии народов СССР в Петербурге, Русском музее и Эрмитаже. Хранилища в других странах и республиках, в том числе и в Беларуси, упоминаются лишь вскользь. Уж не свидетельствует ли это, что автор работала не в БССР, а в РСФСР – Москве или Ленинграде. Звоню на всякий случай в Национальный исторический музей, его ведущей научной сотруднице Ирине Зварыка, как раз составившей и издавшей новую книгу «Слуцкія паясы» (2008) — альбом-каталог выставки 2005-2006 годов.
—Да, это русская исследовательница, — ответила собеседница. – И жила она в Москве, работала в ГИМе. А имя и отчество ее – Лидия Ивановна. Недавно московские коллеги обнаружили и переслали мне биографические сведения о ней и фотографию.
Мы договорились с Ириной Зварыка, что вместе опубликуем эти сведения в газете. Но тогда они не стали в номер по техническим причинам. Теперь же будут напечатаны в «Весніку» Института культуры Беларуси вместе с другими материалами «круглого стола».
Встреча третья
И вот в июне текущего года, уже после того, как в печати появились правительственные документы о возрождении производства слуцких поясов, ректор института Иван Крук сказал мне, что к нему обратились будущие их производители с просьбой помочь в восстановлении забытой технологии. Затем пришло и соответствующее письмо из Министерства культуры. Во исполнение его в третий раз пришлось взяться за книгу Лидии Ивановны, теперь мне уже известной по имени и отчеству. На этот раз в «Слуцкіх паясах” 1960 года издания меня особенно поразило отважное проникновение автора в технологию. В подразделах предисловия “Технический расчет заправки” и “Расчет патрона и записка насекальщику” она наглядно, с рисунками показала (стр. 33-37), как создавалась ткань, состоящая из двух основ и двух утков с несколькими дополнительными утками. Вроде бы все понятно и перспективно: вводи в компьютер расчеты и – дерзай!
Но на основе ли слуцких поясов делала расчеты московская исследовательница? Знала ли она, что их товарные знаки подделывались? Значит, нужны перепроверка, достоверные технологические сведения, возможно, — первоначальный станок… А где их взять, если на территории Беларуси, в Слуцке, Несвиже и Гродно, они не сохранились? Очевидно, там, где они производились параллельно со слуцкими и после них. А также там, откуда был привезен первый станок.
Поиски и находки
Первому звоню директору Польского института в Минске советнику-посланнику Польского посольства Петру Козакевичу, с которым наша ассоциация белорусистов сотрудничает давно и плодотворно. Полистав справочные издания, он отвечает:
— Станки в Кобылку были перевезены из Гродно. Ткали они «кунтушевые» пояса для королевской гвардии. Но во время поражения восстания под руководством Тадеуша Костюшко, в 1794 году, в здание ткацкой фабрики попал снаряд, все оборудование было уничтожено. Кроме того, после отречения короля от престола, необходимость в поясах отпала. Что же касается химического и всякого другого анализа слуцких поясов, то их лучше всего было бы сделать в лаборатории по восстановлению древних тканей, находящейся в Кракове на Вавеле. Вспомните, как мы оба заинтересованно наблюдали там недавно за работой специалистов.
К известной художнице и гобеленщице Ольге Демкиной мой запрос попал как раз в то время, когда она сама собиралась из Лиона на родину. Однако перед отъездом наша соотечественница еще успела побывать в древнем Лионском музее тканей, получить там небольшой альбом с закладкой-сувениром, тканым изображением персидского пояса, предшественника слуцкого. Несколько страниц этой книги посвящены «кунтушевым» украшениям. Новым и интересным для меня явился факт, что во второй половине XIX века, когда популярность слуцких поясов резко упала, их стали повязывать вокруг талии женщины — на музейном снимке концы изделия повисают от пояса до щиколоток. Возвращаясь во Францию, Ольга Демкина обещала, что поиски станка продолжит в том же музее, а также в лионской мэрии, где тоже выставлены редкие ткаческие артефакты. Я же посоветовал гостье полистать еще архивные материалы Жана Эмануила Жилибера, белорусского, литовского и французского ботаника и медика. Он вернулся из Гродно в родной Лион как раз под конец ХVIII века и вполне мог иметь прямое отношение к перевозке станка или станков.
И, конечно же, я не мог не обратиться в Лондон к Анджею Цехановецкому, подарившему минскому музею слуцкий пояс, сотканный в Лионе, и владевший прежде престижной Хайм-галлери, где выставлялись древности. Как всегда, ответ был доброжелателен и конкретен. Меценат посоветовал заинтересованным производителям поясов обратиться за технологической помощью на Королевский замок в Варшаве, к доктору Адаму Бадаху, руководителю аналогичной структуры – Отдела художественной промышленности, или к госпоже Полуян. Они владеют богатой библиографией литературы, касающейся слуцких поясов. По мнению профессора, белорусам стоит также присмотреться к мануфактуре Потоцких, существовавшей перед Первой мировой войной в Бучаче (теперь Украина). Там использовывали аналогичную технологию, изготовляя настенные коверчики. Имело бы смысл также иметь оригиналы или хотя бы фотографии слуцких поясов, имеющихся во многих польских музеях, а также появляющихся иногда на рынке. «Кстати, стоят они не очень дорого». На последних словах акцентирую внимание в связи с недавней статьей Виктора Корбута в газете «СБ. Беларусь сегодня» под названием «Цены на слуцкие пояса взяты с потолка», где автор считает сумму в 150 тысяч долларов, назначенную частным коллекционером за два раритета, явно завышенной. По мнению участников «круглого стола», она должна быть не выше 30-40 тысяч за экземпляр
Тревоги и надежды
Однако в электронном послании Анджея Цехановецкого присутствовали и тревожные нотки. Он ставил вопрос о том, «стоит ли возрождать» слуцкие пояса, ибо это «очень дорогой замысел», и целью его была бы конечно «не торговая прибыль». Последняя часть фразы заставила меня задуматься. Действительно, мы не настолько богаты, чтобы изготавливать представительско-подарочные или музейные аутентики, на каждый из которых шло около 600 граммов золота и около 30 граммов серебра, за бюджетные средства. Значит, надо хотя бы уравновешивать расходы коммерческими доходами. Но какими? Подумалось, что этот вопрос следует адресовать участникам «круглого стола».
И тут неожиданно пришла мысль: надо одновременно делать пояса в нескольких воплощениях, элитарном и массовом, доступном каждой семье. Не совсем уверенно записал в вопроснике «круглого стола», что планируемые изделия должны предстоять «в трех ипостасях: а) дорогие пояса, с использованием золоченых и серебряных нитей, близкие по аутентичности к слуцким и предназначенные для подарков на государственно-дипломатическом уровне, а также для экспонирования в музеях; б) дешевые пояса, с использоапнием только шелковых и люрексовых нитей, но по узорам похожие на слуцкие; в) сувенирно-рекламные фрагменты поясов – похожие на тех, что вручаются или продаются посетителям Музея ткачества в Лионе. Очевидно, начинать производство надо с сувенирно-рекламных и дешевых изделий, и только позже, набравшись опыта, приступать к дорогим, близким к аутентичным.
Последний день перед «круглым столом» принес новые тревоги. Пошла молва, что обсуждать что-либо уже поздно, ибо основной документ – «Концепция Государственной программы возрождения технологий и традиций изделия слуцких поясов и развития производства национальной сувенирной продукции «Слуцкие пояса» на 2012—2015 годы» —принят Советом Министров Республики Беларусь еще 15 августа. А проект аналогичной Программы Министерством культуры также уже разработан, и в нем почти невозможно что-либо изменить. Значит, собираться уже нет смысла. Нет самих документов? Говорят, будут завтра.
А тут еще тревожная весть. Позвонил одной авторитетной сотруднице издательства «Беларуская Энцыклапедыя», специалистке по Радзивиллам, пригласил ее на завтрашнее заседание. А она оказалась в Москве, сказала только: «Технология поясов умерла вместе с Каролем Радзивиллом Пане Коханку и теперь известна только одному человеку, живущему за границей». Для утешения подумал: «А, может, этот человек – Адам Бадах, о котором писал Анджей Цехановецкий?! Надо посоветовать будущим производителям послать к нему в командировку группу из сотрудников Института искусствоведения, художественного и исторического музеев.
Но назавтра, после знакомства с принесенными документами, тревоги улеглись. Оказалось, что наш институт не отстает от поезда культуры, а бежит, как и положено, впереди паровоза. Выявилось, что все пять вопросов, включенных нами в проблемный вопросник «круглого стола», относятся уже к выполнению самой Программы. Название пятой главы ее Концепции звучит так: «Матэрыяльна-тэхнічнае, прававое і іншае забеспячэнне дзяржаўнай праграмы”. В документе нашли отражение все пять пунктов, которые названы в подготовленном нами вопроснике. Может, только не акцентируется внимание на поисках “варштатов”.
А сколько их, поясов?
Итак – сжатый рассказ (более полный будет в “Весніку”) о двухчасовых дебатах “круглого стола”, на котором, кроме сотрудников Института культуры Беларуси, присутствовали представители Управления делами Президента Республики Беларусь, ученые из НАН Беларуси, сотрудники исторического и художественного музеев, представители будущих заказчиков и производителей, гости из Польши и Турции. Великобритания и Франция были представлены виртуально – присланными и привезенными материалами.
Заседание началось с незапланированной горячей дискуссии: а, может, лучше затратить значительную планируемую сумму не на производство “копий” слуцких поясов, а на закупку для музеев оригиналов? Вон их в государственных хранилищах всего чуть больше десяти, да еще фрагменты и сотканные из них костельные одеяния. Даже специальный музей в Слуцке не откроешь… Но вскоре, кажется, все убедились: это два разных дела: производители пусть производят, а меценаты пусть закупают, как это сделал Белгазпромбанк с произведениями Шагала, Сутина и других наших соотечественников, принесших славу Парижской школе. Приобретенного хватит и на отдельную сенсационную выставку, которая вот-вот откроется в Национальном художественном музее, и на специальный музей.
А дальше на “круглом столе”все шло уже по намеченному плану. Первый пунктом стояла подготовка каталогов и альбомов. Они действительно, как и предусмотрено в Концепции, нужны репрезентативные и дешевые. Однако, говорилось вдобавок, подготовке должны предшествовать тщательная и одновременно оперативная поисковая работа, точный учет всех поясов, имеющихся в стране и за границей. Ведь и теперь приводятся разные цифры в определениях, сколько наших раритетов хранится в Вильнюсе, Львове, Москве, сколько их было вывезено из Минска и, возможно, из Барановичей, во время оккупации в Германию, сколько их хранится в станьковской коллекции Эмерика Гуттен-Чапского, перемещенной владетелем в 1896 году в Краков (надеюсь, что в следующем году она там, наконец, откроется для обозрения).
О том, что необходимо анкетировать на наличие слуцких поясов все музеи, в том числе районные, и святыни Беларуси (это никак не должно обозначать подготовку к изъятию раритетов в одно, центральное место) свидетельствуют два факта, обнаруженные мною в самое последнее время, во время подготовки к “круглому столу”. Давно заинтересованный судьбой первоначального богатого Барановичского областного краеведческого музея, бесследно исчезнувшего в первой половине 1944 года, я недавно наконец побывал на его месте. И каково же было мое приятное удивление, когда директор теперь уже просто Барановичского краеведческого музея Ирина Станюк показала мне слуцкий пояс и сшитый из поясов орнат, совсем неизвестные для авторов минских. Названные раритеты уже в послевоенное время были получены из костелов в Полонечке и Новой Мыши. Что же касается барановичских ценностей, свезенных из окрестных имений в областной центр в 1940 году, то их возможную судьбу мы обсудили с местными любителями культурного наследия и наметили пути поисков.
Или другой факт. Пополняя базу данных по культуре, я наткнулся в молодечненской “Рэгіянальнай газеце” на статью “Ксендз отдолжил музею слуцкий пояс”. Речь в ней шла о священнике Анатолии Парахневиче из Олькович Вилейского района, предоставившим свой раритет Вилейскому краеведческому музею, чтобы украсить в нем выставку уникальных снимков. Значит, данный благородный поступок свидетельствует, что слуцкие пояса доселе находятся и в частных руках. Выявляя пояса для каталога и альбома, следует также внимательно пересмотреть и печатные источники. Скажем, днями, читая свежо изданный сборник документов и материалов “Институт белорусской культуры”, наткнулся на такой неизвестный мне ранее “Протокол заседания историко-археологической комиссии Института белорусской культуры от 17 октября 1925 г.” Там говорится: “В Смоленске существуют два музея: а) б(ывший) Тенишевский и б) Государственный музей, б(ывший) музей архивной комиссии. В музее Тенишевском основное внимание обращает на себя коллекция слуцких поясов – 26 штук, из которых 12 (!) имеют надписи”. Хотелось бы знать, где эти редкости находятся теперь.
А еще задумаемся над цифрами. В 1796-м, далеко не самом благоприятном для дела году на 24 станках в Слуцке было выткано около трех тысяч поясов. Умножим эту цифру на 50 лет работы Маджарского и его помощников в данном городе – и получим баснословную цифру 150 тысяч! Для пущей вероятности поделим ее пополам. И еще пополам, учитывая,что в конце позапрошлого века многие пояса были сожжены, чтобы получить из них драгоценные металлы. И все равно останется близко к 19 тысячам, а цифра эта несоизмерима с 11 (!) поясами, остающимися нынче в Беларуси. Из них половина — неслуцкие…
Где же остальные?! Вот на чем стоит сосредоточиться, составляя каталоги и альбомы.
Три ипостаси поясов
Довольно быстро прошло обсуждение вопроса, который так встревожил профессора Анджея Цехановецкого: как сочетать неприбыльную и высокоприбыльную части деятельности будущих производителей. В “Вопросах”, обращенных к участникам “круглого стола”, названы три группы: пояса, аутентичные по технологии, узорам и материалам; похожие на слуцкие, но изготовленные из более дешевых материалов; напоминающие слуцкие, но разные с ними по размерам и целям.
Близкие определения находим мы также в Концепции и Проекте Государственной программы. Это:
“копия слуцкого пояса – изделие художественного ткачества, основанное на возобновлении исторической технологии производства, на использовании подлинных материалов (шелк, золотные и серебряные нити) и приемов (…)”. “аналог слуцкого пояса – изделие художественного ткачества, основанное на повторении (имитации) оригинала с тспользованием аналогов или заменителей материалов, имитации приемов работы (…)”
“художественная стилизация – художественный прием и декоративное изделие, основанное на возобновлении или имитации характерных образно-пластических качеств исторического образца, его отдельных деталей путем использования современных материалов, приемов для исполнения декоративных и потребительских вещей, сувенирной продукции”
И с таким разделением отдельных ипостасей можно согласиться. Только я в первом случае подчеркнул бы близость копий к аутентикам.
Варштаты и технологии
Однако для такой адекватности между оригиналами и копиями нужно владение технологией XVIII века. Насколько мы ее знаем, ею владеем?
Мне кажется преувеличенным высказанное в Проекте Государственной программы утверждение, будто бы «технологии ткачества, использовавшиеся при производстве слуцких поясов, целиком потеряны». Почитайте названные уже предисловия Лидии Якуниной к ее книге, и вы почувствуете, что московской исследовательницей многое восстановлено. Но ее методику следует проверить именно на слуцких поясах, сравнить с итогами, накопленными польскими и украинскими исследователями, о которых пишет Анджей Цехановецкий. В Институте искусствоведения, художественном и историческом музеях имеются опытные исследователи, которых можно послать в командировки с благородной целью максимально приблизить копии к оригиналам.
Что же касается варштатов, то присутствовавший на «круглом столе» Генеральный директор Общественного объединения «Диалог: «Евразия» Ихсан Дилекчи (Турция) обещал послать в Стамбул изображения слуцких поясов и спросить у мастеров, ткущих пояса «персидские», что они им напоминают.
Несмотря на все исторические перипетии в Турции, а, может, и в Украине аутентичные станки могли сохраниться. Можно надеяться, что они приоткроют нам неизвестные страницы попризабытой технологии, будут демонстрироваться в наших музеях.
Конструктивные предложения, высказанные на «круглом столе» начальниками отделов института Ириной Голубевой и Аллой Сташкевич, директором издательства «Четыре четверти» Лилианой Анцух, опытным искусствоведом Майей Яницкой и другими участниками, будут предложены для исполнения в Государственной программе «Слуцкие пояса».
И еще раз о брендах
Если пристально глянуть вспять, то вряд ли найдешь всеобъемлющий, национальный, государственный и культурный бренд, равный по значению слуцким поясам. Крест Преподобной Евфросинии Полоцкой, Слуцкое Евангелие, Жировичская и Будславская иконы Божьей Матери? Да, но это наши первейшие символы духовные. Издания Скорины? Да, но это символы книжные (и одновременно духовные). Творчество Коласа и Купалы, Богдановича и Короткевича? Да, но это символы литературные, письменства. Уречское и налибокское стекло? Дальше стола последнего короля Речи Посполитой оно не пошло, конкуренции со стеклом богемским и саксонским не выдержало. Белый аист и беловежский зубр? Это только символы природы, а не человеческого труда. Один историк предлагал мне поднять на щит в «Голасе Радзімы» сморгонские бублики и медведей —выпускников Сморгонской академии. Однако это символы локальные и недостаточно серьезные.
Стоит также учесть, что слуцкие пояса стали символом белорусских земель по инициативе и велению Радзивиллов – тогдашних фактических (политических, экономических, культурных) властителей восточной, белорусской части Великого Княжества
Литовского, их некоронованных королей.
Таким образом, как наш бренд слуцкий пояс — вне конкуренции
Вот почему мы должны также помнить, чтить Яна Маджарского. Я представляю, как на открытие в Слуцке ему и его делу памятника либо памятного знака, а памятной доски — вблизи того места, где находилась мануфактура, наконец, специального музея изделий, которые прославили этот город в Европе, съедутся не только белорусы, но и гости из Армении и Венгрии, Польши и Турции, Украины и Франции.
Адам Мальдис